Чеченский государственный театр им. Х. Нурадилова в уходящем году удивил своих зрителей премьерой спектакля «Петр Захаров – чеченец из Дади-Юрта». В нелегкой судьбе известного художника, потерявшего в детстве семью и всех родственников, оторванного от родного очага, земли, языка, своего народа, не знающего ни своего настоящего имени, ни имен своих близких, воспитываемого на чужбине в кругу тех, кто виновен в этой трагедии, создателям спектакля удалось преломить судьбу всего чеченского этноса, который в результате Кавказских войн потерял лучших своих сыновей и дочерей, а вместе с ними – и часть своей идентичности и стал заложником «двойных стандартов»: вроде бы, и в составе империи, но чужие. Как и талантливый юноша Петруша Захаров, получивший светское воспитание в семье Петра Николаевича Ермолова и блестящее образование в Петербургской императорской академии живописи и ставший лучшим портретистом своего времени, но так и не ставший «своим» для жестокого и лицемерного света, хранивший в душе гордый и независимый дух предков, который диктовал ему подписывать свои картины словами «Чеченец из Дади-Юрта», «Захаров – Чеченец» – все, что у него осталось, прочее украдено войной.

Картины из жизни Петра Захарова сменяются одна за другой: вот он в семье своих воспитателей оживленно беседует с милой и озорной дочерью своего наставника Льва Александровича Волкова – Глафирой Львовной, а теперь – в Академии живописи обучается с теми, чьи имена определят лицо классического российского живописного искусства: маринистом Иваном Константиновичем Айвазовским, мастером жанровой живописи Павлом Андреевичем Федотовым и другими, полный планов и надежд; в следующей сцене знакомится с великим поэтом Михаилом Лермонтовым и пишет его портрет, а вот тайная жандармерия доносит на художника, выходца из чеченцев; далее – маскарад в императорском дворце и обличенье света…

Действие спектакля отличается повышенным динамизмом, картины сменяют одна другую, словно мчится карусель жизни молодого художника, чей земной путь был, действительно, короток, ярок и драматичен – Захаров умер от чахотки, не дожив до тридцати лет. Все это стремительное действо сопровождает такая же стремительная смена декораций в картинной раме – отличная находка создателей спектакля. Параллельно с внешней стороной жизни признанного академика живописи зрителям представлена внутренняя дихотомия этого образа: видения, как всполохи памяти, сопровождают Петра на протяжении всей его сценической биографии – в разговоре с беззаботной барышней Глафирой (башня, сестры, братья, внезапный огонь, крики, стрельба, смерть…); в чахоточном бреду он видит гибель своей матери; строгие силуэты горцев возникают на заднем плане в минуты душевной тоски, как зов крови и призыв помнить свои корни…

Спектакль создан таким образом, что все сюжетные линии, все композиционные ходы, все детали, вплоть до интерьера, реплик, ситуаций, мизансцен нацелены на формирование психологического портрета Петра Захарова, а через него – ментального портрета горца-чеченца, для которого свято понятие родной земли. И в центре этой мозаики – талантливая игра молодого артиста Зелимхана Халикова, которому удалось очень тонко, без пафоса, искренне, просто воплотить ранимый, но сильный характер своего персонажа. Вот горячий темперамент гордого юноши проявляется в реплике «Прощу, что сказано в мой адрес, но не в адрес моего народа», а вот свободолюбивый и независимый нрав – в решительном и твердом ответе на просьбу своего воспитателя Петра Ермолова отказаться во имя успешной карьеры от подписи своих картин «Чеченец из Дади-юрта», «Захаров Дадиюртовский», «Захаров – Чеченец»: «Никогда, это единственное, что осталось от родины».

Интересно, что авторам спектакля удалось представить главного героя не только через различные сюжетные линии и диалоги, но и показать проявления его судьбы и сущности посредством наиболее известных работ художника, репродукции которых сопровождали весь спектакль, и с каждой из картин сценическими средствами была рассказана история их создания: портрет М.Ю. Лермонтова, портрет «грозы Кавказа» генерала Алексея Ермолова, портрет Глафиры Львовны…

Безусловно, огромный опыт, талант, специфическое образное видение мира позволили режиссеру спектакля – мэтру чеченского театра – Руслану Хакишеву реализовать на подмостках многомерное художественное полотно, в котором все имеет значение, все наполнено смыслом, все работает на реализацию авторского замысла. Складывается впечатление, что спектакль «Петр Захаров – чеченец из Дади-Юрта» сопоставим по значимости с такими знаковыми его работами, как «Песни вайнахов» и «Земля отцов» и оставит свой незабываемый след в истории Чеченского драматического театра.

Генеральной линией проходит через весь спектакль мысль о том, что стертое с лица земли селение Дади-Юрт продолжает жить в лице его талантливого выходца – Петра Захарова и в его живописи, что дух свободолюбивых горцев не сломлен, что есть материи гораздо более крепкие, чем физическое бытие.

В спектакле несколько сюжетных линий: тема дружбы Петра и известных художников, романтическая линия взаимоотношений Глафиры Волковой и Петра Захарова, тема «художник и время», «художник и общество», «художник и власть», тема родной земли и памяти, тема свободы… Каждая из этих линий окрашена в свои яркие краски и благодаря игре удивительно гармоничного актерского ансамбля спектакля, и благодаря удачной сценографии. Как уже не раз было отмечено, в этом спектакле нет случайных деталей: костюмы, декорации, движения артистов дополняют и раскрывают образы, помогают погрузиться в заданную мастером сценическую атмосферу, подчиненную общему замыслу.

Руслан Хакишев, безусловно, тяготеет к экспрессивной символике в творчестве, особенно эффектно эта особенность его творческой манеры раскрывается в сцене маскарада в императорском дворце, хотя нельзя сказать, что метафоры, которые автор использует в этой сцене, отличаются оригинальностью. Режиссер любит всевозможные аллюзии и намеки, которые позволяют углубить его идеи, ощутить подспудные смыслы. Именно поэтому мы видим не просто пышный бал, а именно маскарад, в котором все герои носят маски, обезличены, лицемерны. Также здесь явная отсылка к лермонтовской драме «Маскарад», которая по своей сути обличает пошлость, пустоту и ничтожность петербургского общества 1830-х годов, то есть того времени, которое изображает Руслан Хакишев. Не случайно и сам мятежный духом поэт появляется на маскараде и читает свой знаменитый «Валерик». Кстати, еще одна находка автора спектакля – вкрапление в общую текстовую палитру стихотворений Михаила Юрьевича – «Колыбельная», «Парус», «Печально я гляжу на наше поколенье»… В маскарадных костюмах и декорациях доминирует красный цвет – цвет крови, сами костюмы повторяют карточную колоду, шут предлагает Лермонтову прочитать стихотворение о дикарях, и мы слышим звучащие на чеченском языке неповторимые строки «… жалкий человек! /Чего он хочет: небо ясно. /Под небом места много всем, /Но беспрестанно и напрасно /Один враждует он… Зачем?» В этой сцене обличаются лицемерные попытки имперской власти оправдать кровопролитие на Кавказе якобы распространением цивилизации.

В спектакле много фактографии, связанной и с жизнью самого Петра Захарова, и с другими действующими лицами, например, сумасшествие художника Федотова (реальный факт), дуэль Лермонтова как повод для его очередной ссылки на Кавказ, откуда он уже не вернется, история написания «Мцыри», прототипом главного героя, как известно, является Петр Захаров, и многие другие факты, которые также помогают воссоздать реальную картину того времени, придать достоверность изображаемому, усилить впечатление от происходящего на сцене. Переплетение исторических и биографических фактов, исторические личности из мира политики и искусства создают как бы реальный фон действа, а проходящие через весь спектакль видения главного героя помогают нетривиально воплотить на сцене концептуальные для чеченской ментальности понятия «свободы», «справедливости», «национальной памяти». Финальная сцена – последнее видение героя, на мой взгляд, представляет собой довольно смелое композиционное решение режиссера – исполнение назма сынами и дочерьми гор (душами), держащими в руках холламы – шесты, которые устанавливаются на могилах павших за свободу…

Интересно, что в этом спектакле ярко представлена не только личность главного героя, но также созданы выразительные портреты его современников. Так, актеру Гацаеву Эли в роли М. Лермонтова удалось передать не только внешнее сходство со своим персонажем, но и раскрыть черты его внутреннего облика: независимый нрав, едкий, острый ум… Романтическая линия «Петр Захаров – Глафира Львовна» также удалась за счет яркой, живой игры молодой артистки труппы Мадины Пицуевой, ее огромных выразительных глаз, метавших озорные искорки, и сдержанного, удивительно нежного рисунка роли, который выбрал в сценах с Глафирой актер Зелимхан Халиков. Вообще, З. Халиков смог быть разным. Это очень непросто, на мой взгляд, передать многообразные оттенки психологического состояния персонажа в различных ситуациях, причем сделать это ненавязчиво и невыпукло, а как-то, казалось бы, легко, естественно и без надрыва.

Хотелось бы отметить работы художников по костюмам, декораторов, гримера – все они внесли достойный вклад в то, чтобы задуманное автором спектакля действо получило свое запоминающееся воплощение. Костюмы художника Бориса Головницкого и всей команды костюмеров сделали спектакль ярким и выразительным.
Сцена, в которой Петр Захаров пишет портрет старого солдата, участника событий в Дади-Юрте и вероятного убийцу своей матери, несмотря на ее понятный подтекст и замечательную игру Бай-Али Вахидова, видится мне излишней в силу неуместного мелодраматизма, который портит общую тональность театрального произведения.
Долгое время картину «Портрет черкеса» считали автопортретом Петра Захарова (под этим названием мы и знаем эту работу «Автопортрет в бурке с ружьем», 1843 г.), хотя позже искусствоведы признали, что изображенный на ней горец не отвечает возрасту художника, также утонченные и от природы нежные, европейские черты лица Захарова, которые мы наблюдаем на других полотнах – «Автопортрет», 1830 г. Захарова-Чеченца и картине М.И. Скотти «Армянин Нерсесов и чеченец Захаров», 1836 г., не соответствуют ярко выраженным горским чертам изображенного на портрете мужчины: орлиный, крючковатый нос с горбинкой, глубокие морщины, нависшие веки…

В исторической драме Руслана Хакишева обыграна и эта загадка: герой бросается писать «автопортрет» на волне эмоционального всплеска, который выражает истинную трагедию оторванного от своих истоков человека, со словами: «Какого же мое настоящее имя?» — что равносильно вопросу: «Какого же мое настоящее лицо?» И кажется, в спектакле завуалирована разгадка: Захаров действительно писал себя, но не свой настоящий внешний облик, а свое внутреннее мироощущение, и потому – полный тоски взгляд, нависшие веки, глубокие морщины, орлиный крючковатый нос с горбинкой, старше своих лет.

Автор: Лидия Довлеткиреева к.ф.н